cheralpa | Entries tagged with революция

На которую я уже ссылался: Почему России не нужна еще одна революция - в "Эксперте". Некоей Ольги Власовой.

Несколько комментаторов к тому моему посту написали без обиняков, что статья - "муть". Попробую оправдаться за то, что привлек внимание к такому материалу, согласен, не слишком интересному с содержательной точки зрения.

Интересна статья, имхо, тем, что в ней честно собраны аргументы тех, кто сейчас "принципиально" против революции. А таких немало. И статья в каком-то смысле выражает мнения некоторой части мыслящей публики. В любом случае на основе этой статьи можно констатировать следующее:

1. Очевидно, что тема революции явно набирает обороты.

2. По своим характеристикам надвигающаяся революция - если она случится в России - будет буржуазно-демократической, и поэтому статья гвоздит к столбу позора условных "либералов", которые, судя по логике статьи, были виноваты в "двух исторических обвалах" ХХ века. При этом статья не анализирует ни мнения националистов, ни условно - левых "социалистов". Почему?

На мой взгляд, если условные либералы и были виноваты в "обвалах", так это потому, что свое дело и в первом случае, и во втором не довели до конца. А не довели свое дело до конца они из-за того, что среди них не нашлось интеллектуалов, которые смогли бы поставить и решить задачу не просто "освобождения от деспотии", но и "созидания основы свободы". К слову, отцы-основатели США после решения первой задачи смогли справиться и со второй - более того, вторую задачу выполнили блестяще. И США с тех самых пор живет и развивается на зависть всему остальному миру (хотя и не без издержек, разумеется и без гарантии, что однажды это развитие не споткнется на лежащий у дороги камень).

Но обо всем этом в статье, разумеется, ни слова.

3. Любопытно, что отказ от "национальной самобытности" (читай - деспотии, но автор применяет более деликатное словосочетание "независимый цивилизационный проект") трактуется как немедленная оккупация страны тлетворным Западом. При этом главная угроза либералу, которую живописует автор - сокращение доходов ("цените, суки, что имеете, и не вякайте" - в переводе с интеллигентного на пацанский).

4. Далее автор делает упрек либералам, которые желают ослабления государства. Я, кстати, согласен, что такие либералы есть, а именно - либертарианцы ратуют не только за ослабление государства, но и за его полную отмену, но, насколько я понимаю, во-первых, не все либертарианцы, а только анархо-капиталистическое крыло, во-вторых, все же не либертарианцы стоят в авангарде того "среднего класса", который выходит на демонстрации против власти и Путина. Напротив, условные "либералы" (точнее - формирующееся демократическое движение сопротивления деспотичной власти) пытаются показать власти, что усилиями самой этой власти разрушается и само государство, которое разъедают коррупция, зависимая от сигналов сверху судебная система, чиновники-бизнесмены, для которых власть - инструмент личного бизнеса. А, значит, либералы выступают не против, а ЗА государство. Источником силы которого, кстати, является разделение властей не на словах, а на деле. И - правопорядок, которого сейчас, очевидно, почти нет.

5. Наконец, в конце статьи автор почти оптимистично утверждает: "России удалось за последние десять лет значительно укрепить свою государственность и даже выйти на старт для будущего роста. Важно только, чтобы она удержалась от еще одного номенклатурного переворота, за который выступают наши либералы".

Имхо, автор просто врет или ничтоже сумняшеся выдает желаемое за действительное, когда пишет про выход на "старт будущего роста". На "старт для будущего роста" мы выходим уже черт знает сколько лет, да все выйти не можем. И неплохо бы разобраться, почему. Но автор предпочитает декларативную ноту оптимизма. Мол, потерпите, скоро все будет, государство вас не забудет.

Увы, когда я наткнулся на эту статью, я думал, что автор, смело поставивший вопрос о нужности-не нужности революции, сумеет копнуть глубже, чем принято. Ну хотя бы констатирует то, что констатировала еще Х. Арендт ("О революции"), когда заметила, что страны, избежавшие революции, часто продвигались куда дальше на путях обеспечения граждан правовой свободой, но - при условии, если такая правовая свобода ("мягкое правление") изначально имела место быть.

Россия же идет явно по пути закручивания гаек. Пространство правовой свободы скукоживается как шагреневая кожа. Т. е. власть повторяет те самые ошибки Столыпина, про которые Витте в свое время провидчески написал, что именно столыпинские "реформы" проложат путь к успеху радикальной революции. Такое впечатление, что Путин просто собрался повторить траекторию "развития" России от Столыпина до Сталина - минуя как Февральскую революцию, так и Ленина с Троцким. Получится ли? Сильно сомневаюсь.

Но на этом пути он (и ~~Софья Власьевна~~ Ольга Власова) хотели бы задушить либерал-революционеров в зародыше, при этом сохраняя их для экономики страны (и без того не слишком обеспеченной квалифицированными кадрами). Трудная задача. Боюсь, что невыполнимая. В позе "на старт" так будем стоять еще долго, пережевывая "аналитику" таких вот "экспертов".

Вот почему мысли о революции в головах у "либералов" появляются все чаще. И ~~Софья Власьевна~~ Ольга Власова это верно угадала.

http://expert.ru/expert/2014/14/pochemu-rossii-ne-nujna/

Было бы интересно разобраться в аргументах автора. Сейчас нет времени, к сожалению. Может, дойдут руки.

Если аргументация слабовата, то, может, в России все же нужна революция?

Гебешники уже жгут свои архивы?

Оригинал взят у

tupikin в РАЗЖИГАНИЕ

Львов в ночь на 19 февраля 2014 года: Областная прокуратура захвачена. Фото ИТАР-ТАСС отсюда

Пишут, что во Львове протестующие захватили все "силовые" ведомства и сразу же приступили к сжиганию документов, в них обнаруженных. А я вот думаю: ну кто же ещё может быть так страшно заинтересован в срочном сжигании документов, кроме сотрудников самих этих "силовых" ведомств? Во всяком случае, в Питере на Гороховой в февральские дни 1917-го поджогом собственных архивов отличились как раз тайные агенты полиции - многочисленные бумаги о полицейских агентах внутри революционного движения, о полицейских провокациях - и лично провокаторах - были тогда уничтожены. Неужели опять повторение пройденного? Неужели опять провели на мякине?

[19 февраля 2014 года]

оригинал и обсуждение материала здесь: https://www.facebook.com/wlad.tupikin/posts/688132887904265

Во введении к книге "О революции" Х. Арендт делает два проницательных предсказания.
Были времена, когда над каждым из ним нашлось бы немало желающих посмеяться. Но сегодня уже очевидно, что Ханна Арендт видела дальше, чем многие ее современники.

1. "...нет ничего невозможного в том, что однажды "холодная" война может завершиться победой одной из сторон, так и не став "горячей".

2. "...если нам не суждено исчезнуть вовсе, то более чем вероятно, что именно революции, а не войны будут сопровождать нас в обозримом будущем".

После исполнения первого предсказания пришло время для второго.

Вот революция вспыхнула и в Украине.

Причем механизм ее довольно прост. Людям не нравится, когда о них демонстративно вытирают ноги. Поражают только политики с затекшими мозгами, которые уверены, что их сомнительные манипуляции позволят им бесконечно долго дурить и "разводить" народ. Мне кажется, что, оказавшись на самом верху, человек в какой-то момент переходит рубикон здравого смысла, перестает понимать очевидные вещи, дьявол стоит у него за плечом и нашептывает "прокатит". А свита поддакивает, что да, прокатит, давай и дальше так - вчера ведь прокатило.

И вдруг выясняется - больше не прокатит.

Книга Х. Арендт называется "О революции", однако, революция, по Арендт, не была единственным процессом, определившим облик ХIХ и ХХ веков.

Друой процесс Арендт подробно не описывает, но замечает в конце третьей главы "Стремление к счастью": "...это исчезновение "вкуса к публичной свободе" как уход индивидуума во "внутреннюю область сознания", где он находит "единственную сферу человеческой свободы" и откуда, как из рушащейся крепости, индивидуум, "одержавший верх над гражданином", будет защищать себя от общества, которое, в свою очередь, одержит "верх над индивидуальностью". Именно этот процесс более, чем любая революция определил облик ХIХ, а отчасти также и ХХ столетия". (стр. 191)

Будет ли этот процесс определять облик ХХI века? Если приглядеться к состоянию умов "интеллектуалов", определяющих в свою очередь состояние умов "народа", то можно сделать вывод, что "продолжение следует". Арендт была вообще не очень высокого мнения об "интеллектуалах", под которыми, писала она, "мы привычно понимаем класс профессиональных писак и писателей, в чьем труде нуждаются все более разрастающаяся современная бюрократия и управленческий аппарат, а также не менее стремительно растущая индустрия развлечений массового общества".

Интеллектуалам Арендт противопоставляет hommes de lettres ХVIII века: "...гораздо более важным для нас является фундаментальное отличие, продемонстрированное этими двумя группами с ХVIII века в отношении к обществу - к той любопытной и в какой-то мере разнородной области, которую Новое время поместило между старейшей и наиболее подлинной сферой публичного или политического, с одной стороны и частного - с другой".

Интеллектуалы, по Арендт, обслуживают интересы бюрократии, с одной стороны, и общества, с другой. Литераторы же (hommes de lettres), с середины ХVIII века "открыто взбунтовались против общества и его предрассудков; этому демонстративному предреволюционному неповиновению предшествовало более мирное, но оттого не менее сильное, продуманное и нарочитое презрение к обществу, которое давало пищу опытам Монтеня, сделало более глубокими размышления Паскаля и оставило следы на многих страницах работ Монтескье".

Кстати, если задуматься о том, чего хотят либертарианцы, то выяснится, что они выступают именно за "тиранию общества" вместо "тирании государства". Помнится, в одном из трудов Хоппе об этом говорилось вполне откровенно.

Если эта тенденция продолжится, то вскоре индивидуумы, взбунтовавшиеся против тирании государства, получат "тиранию общества", а проще - новый либертарианский тоталитаризм (в блестящей обертке утопии как водится). Как предсказывал С. С. Аверинцев, новый тоталитаризм отнюдь не будет похож на те виды тоталитаризма, к которым мы привыкли. Уже сейчас его контуры вполне различимы. Государства разлагаются, а если исчезают, то на их месте появляются не новые государства, построенные на фундаменте "публичной свободы", а царят анархия и хаос "войны всех против всех"

Выход для потенциальных граждан будущей свободной республики, тех, кто не "потерял вкус к публичности" не в том, чтобы в войне между обществом и тиранией принять сторону тирании, а в том, чтобы понять, что целью протеста должно быть не просто освобождение от "ига государства" (вслед за которым тут же индивидуум получит новое иго - общества), целью должен стать последующий этап конституирования новой системы власти. В Революции есть два этапа, и, как пишет Арендт, нет ничего более бессмысленного, чем восстание, за которым не следует этап конституирования свободы.

О том, каких успехов удалось достичь в этом проекте отцам-основателям США (и не удалось деятелям Французской революции) и каких ошибок им и их последователям не удалось избежать, собственно, вся ее книга. Которую вполне можно читать как инструкцию к действию.

К сожалению, в ходе Российской Революции 1991 года вопрос о том, на каких принципах должна конституироваться новая система власти, по сути, даже не ставился. Во всяком случае народ в этом мало участвовал. Результат - известен. Свергнув диктатуру коммунистов, российский народ получил лишь крохи свободы. И даже правильных выводов из этого эпизода своей истории, похоже, не сделал.

Игорь Чубайс в полемике с А. Носиком нарисовал картину процветающей России (до 1917 года):

"К началу 80-ых годов XIX века процесс «собирания земель» с блеском завершился. Самые большие государства - Российская и Британская империи занимали по 1/6 части суши. И от количественного роста страна переходила к философии обустройства. Темпы экономического развития с конца XIX века были самыми высокими в мире, первое «экономическое чудо» — это Россия. Демографический рост до 17-ого года – самый высокий на планете, количество мигрантов – второе после США, шведские и финские гастарбайтеры охотно приезжали на наши стройки. В 1914 году начиналось строительство метрополитенов в СПб и Москве. (Построенный до 17-ого года Транссиб после 70 советских и 20 постсоветских лет остается на большей своей части однопуткой.) Зарплата русских рабочих – вторая в мире, после американцев. Земская медицина – бесплатная. Всеобщее бесплатное начальное образование вводилось с 1908 года".

И я верю этой картине. Игорь Чубайс знает, о чем пишет.

Но ответа на вопрос, почему та Россия, по словам Розанова, "слиняла" в одночасье, он не дает.

Двум львам (России и Британии) стало тесно на одной планете? И это тоже.

На эту тему, кстати, была серьезнейшая полемика на сайте "Клиодинамика", вопрос о том, была ли неизбежна революция в России, или нет, обсуждался весьма подробно. Но были представлены несколько другие ответы, чем сейчас предложу я (отталкиваясь все от той же книги Арендт "О революции"). Если вкратце, я считаю, что никакой неизбежности в катастрофе 17 года не было. Но...

"... революции - это всегда следствие и никогда - причина краха политического режима", - пишет Арендт.

Да, экономически Россия процветала. Но политически - тонула в архаике. О том, что Россия катится к революции, предупреждал еще С. Ю. Витте, и предлагал проводить постепенные демократические преобразования и продвижение к Конституционной Монархии. Но Столыпин вместо этого стал закручивать гайки.

Революция в Америке в ХVIII веке удалась, потому что к тому времени жители американских колоний уже имели полуторастолетний опыт политического самоуправления. В России этого опыта в начале ХХ века почти не было. И богатейшяя страна пошла псам под хвост после нескольких мощных толчков.

Читая Арендт, я начинаю понимать, пожалуй, главное: что политика - это совершенно самостоятельная область человеческой деятельности, которую не надо путать ни с социально-экономической сферой, ни со сферой профессионального мастерства. Арендт даже подчеркивает, что таланты политика и таланты администратора (бизнесмена, менеджера) - различны. Политика - это царство свободы. Менеджмент, экономика - царство неободимости.

И вот, по-моему, опыт процветающей России начала ХХ века (И. Чубайс цитирует Бунина: «Наши дети, внуки не будут в состоянии представить себе ту Россию, в которой мы когда-то жили… — всю эту мощь, сложность, богатство, счастье…») доказывает, что любое экономическое процветание - в отсутствие политической составляющей: наличия свободных граждан, которые считают государство своим "общим делом" (республикой) или хотя бы знают, что живут в правовом государстве (что возможно и при монархии) - может "слинять" в единый миг. Кстати, есть опасение, что в этом направлении мы и катимся, хотя степень "процветания" нынешней России несопоставима с процветанием России царской. Но, потеряв то, что имеем сегодня, мы еще можем горько пожалеть об утраченном богатстве (недры, леса, Сибирь, Дальний Восток)... Но сейчас не об этом.

Главное заблуждение современной мысли (об этом пишет и Арендт), что революция должна решить социальный вопрос. Но это не так! Революция не может решить социальный вопрос! Хотя постоянно пытается... Революция должна решать только политические вопросы. И уж затем, возможно, ей удастся решить и социальные вопросы - но только после того, как будут решены политические. И государство будет стоять на прочном основании Конституции.

Кстати, слово "революция", которое мы воспринимаем как антитезу "эволюции", как слом "нормального" порядка вещей, на самом деле изначально имело противоположный смысл - придя из астрономии. De revolutionibus orbium coelestiam (О вращении небесных сфер) - так назывался главный труд Коперника. Т. е. под революцией подразумевался возврат к "нормальному положению (ходу) вещей". Скорее, консервативный оттенок первоначально был в слове "революция".

Парадоксом Американской революции оказалось, что "нормальный ход вещей" - это человеческая свобода. Возможная, оказывается, для людей. А Французская революция (и последовавшая за нею Русская) увлеклись социальным вопросом, поверили, что революцией движет необходимость, - и свободу утеряли. Еще раз: "нормальный ход вещей" - это человеческая свобода. Возможная, по Арендт, только в пространстве политического действия.

Люди, объединяясь для решения политических вопросов, начинают обсуждать, дискутировать, искать решения злободневных проблем, оставаясь совершенно свободными, высказывая свои мнения, выслушивая мнения других, взвешивая все "за" и "против", в одних вопросах сдерживая друг друга, в других - находя противовесные решения, в третьих - действуя сообща, и именно это является целью политики. Цель политики - чтобы свободные люди свободно решали, как им жить дальше. Сначала - в рамках района, общины, коммунального товарищества, затем - в рамках всей страны.

Конечно, нищета не способствует процветанию политической деятельности, и Арендт подчеркивает, что в Америке середины ХVIII века нищеты не было, была бедность, но бедность не мешала политике, а вот нищета, ворвавшаяся с улиц в парламент, где решались судьбы Французской революции, довольно быстро "заставила" ту решать социальные вопросы - и тем самым предопределила ее последующий разрушительный характер.

Если бы власть имущие в процветающей России начала ХХ века занялись политикой (то есть поддержали бы желание народа принимать участие в политике) вместо того, чтобы отгораживаться от нее штыками, возможно, не было бы и сменившей процветание катастрофы и нищеты, воцарившейся на месте недавнего богатства.

Сегодня власть имущие в России снова стоят перед вопросом, допускать ли народ в политику или нет. И снова (опираясь на Традицию, конечно!) решают, что нет. Если это решение помножить на нищету, новый кровавый бунт неизбежен. Но есть другой выход - самим людям снизу начинать объединяться в политические "элементарные республики", не дожидаясь, пока "начальство разрешит" или пока "их высочества оппозиционеры" из КС вынесут резолюцию, на основании каких формальных процедур можно объявлять консенсус по третьему пункту пятого вопроса повестки дня состоявшимся...

Просто люди, которые чувствуют, что пора заняться политикой, должны объединиться на основе простых и понятных принципов. Снизу. Самостоятельно. Свободно. О чем, кстати, и И. Константинов пишет:

"Может быть, научимся обходится без звезд? Лично я другого выхода не вижу".

А давайте попробуем! Я лично верю, что потенциал интеллектуальных возможностей "простого народа" в этом вопросе явно недооценен.

Может, для начала достаточно будет просто желания нескольких неравнодушных объединить усилия на отдельно взятой территории что-то поменять к лучшему?

Есть такие в Питере, например?! Готов обсудить возможные варианты взаимодействия :) Разумеется, с самого начала не стоит обольщаться, а стоит, напротив, помнить, что "долгие, утомительные процессы убеждения, переговоров и компромиссов... и составляют суть политики" (Х. Арендт).

Но надо же когда-то делать первый реальный шаг.

То, что произошло 96 года назад - исторический факт. Можно его "забыть", а можно попытаться осмыслить.

В частности, полезно помнить следующее:

"Определенно не заговор являлся причиной революции и не тайные общества (хотя они и могут иметь успех в проведении нескольких эффективных террористических актов, организованных как правило при содействии тайной полиции) - обычно они слишком тайные, чтобы их голоса были у всех на слуху. Утрата авторитета власть имущими, которая предшествует всякой революции, на деле ни для кого не представляет секрета, поскольку ее симптомы лежат на поверхности, хотя не обязательно бросаются в глаза; однако ее симптомы - общая неудовлетворенность, презрение в властям предержащим и тому подобное - не бывают однозначными, поэтому их невозможно выявить с помощью опросов общественного мнения*. Однако презрение к власти, которое едва ли занимает существенное место среди мотивов классических профессиональных революционеров, определенно представляет один из наиболее мощных стимулов революции; едва ли можно вспомнить революцию, к которой так или иначе не были бы применены слова Ламантина, назвавшего революцию 1848 года "революцией презрения".

* Так, заметное невооруженным глазом всеобщее недовольство во времена Второй империи, например, контрастировало с несомненно благоприятными для властей результатами плебисцитов - этими предтечами современных опросов общественного мнения, проводимыми Наполеоном III. Последний из плебисцитов, имевший место в 1869 году, вновь принес впечатляющую победу императору; никто тогда не заметил, что 15 процентов армии ответило "нет" - позднее этот фактор оказался решающим".

Х. Арендт. О революции (выделение мое).

К слову, в Октябрьской революции Арендт выделяла две стороны: стихийно складывающиеся советы, "элементарные республики", по Джефферсону, которые несли в зародыше возможности установления подлинного республиканского строя, и - партийную диктатуру, которая на первом этапе поддержала деятельность советов, но как только советы пошли против партийной диктатуры большевиков (Кронштадское восстание), тут же растоптала ростки новой народной власти:

"Когда, наконец, во время Кронштадского восстания советы выступили против партийной диктатуры и открылась несовместимость новых советов и партийной системы, он (Ленин) практически незамедлительно решил подавить советы, поскольку те угрожали монополии большевистской партии на власть. С тех пор название "Советский Союз" применительно к послереволюционной России сделалось очевидной ложью, которая при этом включала в себя признание чрезвычайной популярности, правда, не большевистской партии, но советской системы, выхолощенной этой партией".

Последней революцией, по Арендт, опиравшейся на республиканские традиции, была Венгерская революция 1956 года, во время которой также стихийно формировались народные советы. Но их - в очередной раз - подавила большевистская власть.

В общем, праздновать нам особо нечего, но помнить есть о чем.

"...основатели Америки никогда не считали, что эти люди <обитатели пустоши> и те, кто населяет обжитые регионы, составляют единый организм. Для них слово "народ" обозначало множество - нескончаемые различия, главным достоинством которых была их множественность. Вот почему люди американской революции с подозрением относились к так называемому общественному мнению, которое столь легко перерастало во всеобщее единодушие - в этом вопросе между ними не было разногласий; они знали, что в республике публичное пространство формируется за счет обмена мнениями между равными, и это пространство просто исчезнет, если у всех граждан вдруг обнаружится одинаковое мнение, а следовательно, прекратится обмен мнениями между ними. Если люди американской революции хотели в чем-либо убедить народ, то они не аппелировали к общественному мнению - как это не один раз проделывал Робеспьер и люди французской революции, стремившиеся сделать собственную позицию более убедительной, - так как считали власть общественного мнения формой тирании. То, насколько естественно народ воспринимался как множество голосов и интересов, хорошо прослеживается в желании Джефферсона сделать американцев "одной нацией во внешних делах и сохранить различие в делах внутренних", равно как и утверждение Мэдисона, что не уравнивание, а регулирование мнений и интересов "является принципиальной задачей... законодательства, предполагая дух партий и фракций в деятельности правительства". <...> то множество, которое основатели американской республики сначала представляли в различных ассамблеях и конгрессах, а затем учредили политически, если и существовало в Европе, то в лучшем случае в верхней части социальной пирамиды, все больше убывая по мере продвижения к ее основанию".

Любопытно, что совсем недавно, кажется, 4 ноября назывался "Днем народного единства и согласия", но уже в этом году я везде вижу только название "День народного едниства" - слово "согласие" из формулы выпало.

Революция (по лекалам Французской, отнюдь не Американской) продолжается? Ибо, как пишет Арендт, "это смещение акцента было вызвано не какой-либо теорией, а исключительно ходом самой революции. Очевидно, что в данных обстоятельствах древнеримская теория народного согласия, как предпосылки любого правового государства более не могла применяться, а потому вполне естественно, что понятие согласия должно было быть заменено общей волей Руссо..."

Х. Арендт. О революции. Все выделения мои.

Весьма характерно для "Новорусской революции", что книга Арендт "О революции" была переведена аккурат в 1991 году, но вышла в свет в издательстве "Европа" только в 2011 году. Разумеется, все ошибки французской революции, которые описаны в этой книге, Россия совершила и продолжает совершать с фанатизмом святой простоты. Думаю, не ошибусь, если скажу, что НИ ОДНОГО УРОКА Американской революции Россия не усвоила.

Из чего можно сделать вывод, что мы катимся в очередную яму. Но история - отнюдь не царство необходимости.

"Возможно, сам факт, что эти два элемента, озабоченность стабильностью и дух нового, сделались противоположностью в политической мысли и терминологии (первый прочно ассоциируется с консерватизмом, в то время как второй является монопольным объектом притязаний прогрессивного либерализма), должен быть отнесен к числу симптомов, что мы сбились с верного пути. Ничто в конечном счете не наносит большего ущерба пониманию политических проблем и их серьезному обсуждению, чем машинальные мыслительные реакции, обусловленные проникшими во все поры идеологиями, которые сами возникли следом за революциями и явились их результатами <...> Основной характеристикой современного революционного словаря представляется его постоянное оперирование парами противоположностей: правый и левый, реакционный и прогрессивный, консерватизм и либерализм - берем для примера несколько пар, взятых наугад".

Х. Арендт. О революции.

Из впечатлений - будничная упаковка трупа в целлофановый пакет на станции метро "Курская". Пять или шесть человек, двое в форме полицейских, кого-то (чего-то ждали), некоторые шутили. Мимо проходили нарядные молодые люди, даже не поворачивая особо голову в сторону смирно лежащего за ограждениями мертвого пакета. Напомнило сцену из фильма "Все о любви" - ту, где люди, спускаясь по эскалатору метро, спокойно перешагивают через труп и идут дальше.

Читаю Ханну Арендт "О революции". Как я понимаю, она пытается проанализировать причины того, почему Американская революция - "получилась", а Французская - нет. Разумеется, российская революция 17 года делалась по лекалам французской. Я бы добавил, что и новорусская революция 91 - ... (?) года тоже была очередной вариацией на тему французской революции, отнюдь не американской. Ельцин так же легко рифмуется с Путиным, как Ленин - со Сталиным. И неоднозначное отношение к Ельцину (до сих пор встречаются люди, которые его боготворят и противопоставляют Путину) - полная аналогия с противопоставлением "хорошего" Ленина "нехорошему" Сталину.

Вспомнилось ельцинское "голосуй сердцем", когда читал следующие строки:

"Как только Робеспьер и его последователи стали уравнивать добродетель с движениями сердца, та же неопровержимая логика человеческого сердца, которая почти автоматически превратила современный "мотивационный анализ" в жутковатую картотеку человеческих пороков, в настоящее мизантроповедение, заставило их во всем усматривать интриги, клевету, измену и лицемерие. Из этого неуместного определения сердца как источника политической добродетели и выросла та гнетущая атмосфера всеобщей подозрительности, которая пронизывает французскую революцию на всем ее протяжении <...>, та атмосфера, которая столь очевидно отсутствовала даже во время самых ожесточенных конфликтов между людьми американской революции". (выделение мое)

Иными словами, от "голосуй сердцем" (разумеется, за Бориса Ельцина) до "гнетущей атмосферы" (эпохи царствования Владимира Путина) - минимальная логическая дистанция. Вместо того, чтобы положить в основание жизни своей и будущих поколений прочные продуманные законы (Конституцию) и учредить институты, эти законы защищающие, мы больше надеемся на авось, щучье веленье и очередного "отца нации".

Но факт остается фактом - Американская революция получилась. И этот факт принадлежит Мировой Истории. Возможно, он сопоставим с фактом возникновения христианства. Несколько человек без лишней суеты положили в основание жизни американской нации прочный фундамент продуманных идей и сумели избежать всех тех ошибок, которые совершили деятели французской революции. Почему? Как им это удалось? Многие ли в России задумываются об этом? Другой вопрос: что из их наследия осталось неизменным, а что подверглось переосмыслению? (В частности, Арендт отмечает, что понятие "счастья", которым заменили первоначальную "собственность" в форме "жизнь, свобода и счастье" - с момента появления было двусмысленным, и позже акценты сместились по сравнению с тем, как понимали "счастье" отцы-основатели),

Еще показалось любопытным, что Арендт, говоря о взаимоотношении христианской этики и политики, приводит в качестве иллюстрации две повести - "Легенду о великом инквизиторе" Достоевского (которую я, разумеется, читал) и "Билли Бад" Г. Мелвилла (которую я, увы, не читал). Делаю вывод, что надо прочитать "Билли Бада" (в свое время "Моби Дик" произвел на меня сильнейшее впечатление). Арендт, кажется, считает обе вещи одинаково гениальными, но отмечает, что Мелвилл, "будучи американцем, мог опираться на больший, нежели Достоевский, политический опыт и потому знал, какой ответ лучше дать людям французской революции и их идее, будто человек в естественном состоянии добр и становится испорченным благодаря влиянию общества".

Пожалуй, эта книга Арендт - одна из лучших книг по теме "Право и политика" из мной прочитанных (другая - "Философия права" В. Бибихина).

Кстати, сюжет "Билли Бада" (пересказанный Арендт) перекликается с сюжетом из "Атлантов" Айн Рэнд, тем самым, когда то ли дед, то ли отец (сейчас не помню) Дагни Таггерт (стоящий по Айн Рэнд на стороне Добра) убивает некоего негодяя, мешающего его делу (стоящего на стороне Зла) - и продолжает вести свой успешный бизнес. У Мелвилла Билли Бад (воплощение Добра) также убивает негодяя, но идет за это под суд, и его приговаривают к смерти. Стоящий на стороне Закона капитан Вир сострадает Билли Баду, но выносит ему смертный приговор. Билли Бад (воплощение Добра) признает этот приговор, сострадая капитану Виру, который понимает, что в данном случае Закон - против Добра. Но таков Закон.

По-моему, сопоставление этих двух сюжетов отчетливо доказывает "большевизм" Айн Рэнд, которой наплевать на Закон - естественно, во имя Добра (в данном конкретном случае Добро - это свободное предпринимательство). С той же легкостью русские большевики плевали с высокой башни на Законы во имя своей версии Добра.

И все же, несмотря на французскую политическую болезнь, которой страдают в равной мере и правые, и левые, есть повод для оптимизма: Американская Революция (без всяких эпитетов типа "великая") 1775 - 1783 года - произошла. Некоторая часть человечества стала жить по законам, а не по понятиям. Может, и мы когда-нибудь начнем.

"Хотелось бы найти в России пример, прецедент восстания за право против неправа, хотя бунтарей в стране было много. Упреки Курбского Ивану IV сразу же перехлестнули за область права и справедливости в темы веры, верности, семейных, родовых отношений (истребление Иваном родных Рюриковичей, жестокое обращение с женами, детьми, слугами). Декабристское движение у его северных теоретиков ставило меньшую (смена одних личностей другими), у южных — большую (процветание государства) задачу чем восстановление права. Революция февраля 1917 года шла под лозунгом свобод, не права. Революция 1987–1993 годов попыталась было войти в область права, но очень быстро снова вышла из него".

В. В. Бибихин. Введение в философию права

PS. Может, именно такой прецедент назревает?