cheralpa | Entries tagged with общество

Интересная история про бывшего дальнобойщика, который "крышует" в Хабаровске бродяг. Благодаря ему люди получают, может быть, последний шанс в своей судьбе:

"Приют - на полной самоокупаемости. В нем нужно следовать строгим правилам: нельзя пить, каждое утро нужно вставать в половине седьмого утра, отбой в одиннадцать вечера. Есть здесь и свое хозяйство - огород, корова и несколько поросят. Бездомные покупают еду самостоятельно, на свои деньги. Кто-то получает пенсию, пособие. Некоторые умудряется найти какую-то подработку в городе - убирают улицы, дворы, не брезгуя ничем".

Полностью здесь:

http://www.province.ru/habarovsk/gizn/item/5572-cergey-kryishuet-brodyag

Собственно, заслуга этого Сергея Номанюка в том, что он всего лишь дал людям шанс. И поставил одно условие - соблюдать справедливые правила (в хорошем смысле законы). Все остальное они делают сами.

А что делает наше "государство"? Отнимает у людей шансы и навязывает несправедливые правила (которые по иронии судьбы тоже именуются "законами").

Что называется, почувствуйте разницу.

В одном случае калеки и асоциальные элементы общества становятся полноценными людьми. Во втором случае - нормальные, здоровые люди, готовые вкалывать, под надзором паразитов-чиновников превращаются в социальных калек.

Книга Х. Арендт называется "О революции", однако, революция, по Арендт, не была единственным процессом, определившим облик ХIХ и ХХ веков.

Друой процесс Арендт подробно не описывает, но замечает в конце третьей главы "Стремление к счастью": "...это исчезновение "вкуса к публичной свободе" как уход индивидуума во "внутреннюю область сознания", где он находит "единственную сферу человеческой свободы" и откуда, как из рушащейся крепости, индивидуум, "одержавший верх над гражданином", будет защищать себя от общества, которое, в свою очередь, одержит "верх над индивидуальностью". Именно этот процесс более, чем любая революция определил облик ХIХ, а отчасти также и ХХ столетия". (стр. 191)

Будет ли этот процесс определять облик ХХI века? Если приглядеться к состоянию умов "интеллектуалов", определяющих в свою очередь состояние умов "народа", то можно сделать вывод, что "продолжение следует". Арендт была вообще не очень высокого мнения об "интеллектуалах", под которыми, писала она, "мы привычно понимаем класс профессиональных писак и писателей, в чьем труде нуждаются все более разрастающаяся современная бюрократия и управленческий аппарат, а также не менее стремительно растущая индустрия развлечений массового общества".

Интеллектуалам Арендт противопоставляет hommes de lettres ХVIII века: "...гораздо более важным для нас является фундаментальное отличие, продемонстрированное этими двумя группами с ХVIII века в отношении к обществу - к той любопытной и в какой-то мере разнородной области, которую Новое время поместило между старейшей и наиболее подлинной сферой публичного или политического, с одной стороны и частного - с другой".

Интеллектуалы, по Арендт, обслуживают интересы бюрократии, с одной стороны, и общества, с другой. Литераторы же (hommes de lettres), с середины ХVIII века "открыто взбунтовались против общества и его предрассудков; этому демонстративному предреволюционному неповиновению предшествовало более мирное, но оттого не менее сильное, продуманное и нарочитое презрение к обществу, которое давало пищу опытам Монтеня, сделало более глубокими размышления Паскаля и оставило следы на многих страницах работ Монтескье".

Кстати, если задуматься о том, чего хотят либертарианцы, то выяснится, что они выступают именно за "тиранию общества" вместо "тирании государства". Помнится, в одном из трудов Хоппе об этом говорилось вполне откровенно.

Если эта тенденция продолжится, то вскоре индивидуумы, взбунтовавшиеся против тирании государства, получат "тиранию общества", а проще - новый либертарианский тоталитаризм (в блестящей обертке утопии как водится). Как предсказывал С. С. Аверинцев, новый тоталитаризм отнюдь не будет похож на те виды тоталитаризма, к которым мы привыкли. Уже сейчас его контуры вполне различимы. Государства разлагаются, а если исчезают, то на их месте появляются не новые государства, построенные на фундаменте "публичной свободы", а царят анархия и хаос "войны всех против всех"

Выход для потенциальных граждан будущей свободной республики, тех, кто не "потерял вкус к публичности" не в том, чтобы в войне между обществом и тиранией принять сторону тирании, а в том, чтобы понять, что целью протеста должно быть не просто освобождение от "ига государства" (вслед за которым тут же индивидуум получит новое иго - общества), целью должен стать последующий этап конституирования новой системы власти. В Революции есть два этапа, и, как пишет Арендт, нет ничего более бессмысленного, чем восстание, за которым не следует этап конституирования свободы.

О том, каких успехов удалось достичь в этом проекте отцам-основателям США (и не удалось деятелям Французской революции) и каких ошибок им и их последователям не удалось избежать, собственно, вся ее книга. Которую вполне можно читать как инструкцию к действию.

К сожалению, в ходе Российской Революции 1991 года вопрос о том, на каких принципах должна конституироваться новая система власти, по сути, даже не ставился. Во всяком случае народ в этом мало участвовал. Результат - известен. Свергнув диктатуру коммунистов, российский народ получил лишь крохи свободы. И даже правильных выводов из этого эпизода своей истории, похоже, не сделал.

Милый диалог с oetar . Обсуждаем, что такое "общество".

Я: =Мое рабочее определение общества: это совокупность людей, которые предпочитают мирное сосуществование и сотрудничество друг с другом, поскольку выгоды от этого перевешивают реально существующие издержки.=

Он: Моё: общество - это такая абстракция в голове, примерно как множество натуральных чисел, только множество нат. чисел построено над другими абстракциями (числами), а абстракция "общество" построено над реальными людьми путём объединение их в группу по случайному/произвольному признаку и добавлением им вымышленных свойств (в каждой голове сидит своё, особое общество, поскольку каждый приписывает индивидам что ему вздумается). Пожалуй, чтобы оттенить "общество" приведу пример с шахматной композицией. Композиция - это абстракция, построенная над реальными доской и фигурами + сидящие в голове правила оперирования этими фигурами (свойства фигур). С обществом проблема в том, что никаких консенсусных свойств индивидов нет, да и сама "постановка" относимых к одному обществу индивидов на одну "доску" - вещь сугуба произвольная и демонстрирует всего лишь традиционность и убогость вашего мышления.

Конкретнее: какого хрена вы мысленно относите меня к одному общесвту с дальневосточным сантехником, а не с киевских или минским программистом, если известно что последние мне вдесятеро ближе (в обоих смыслах)?

Я:
Комментарии прямо по вашему тексту:

Под «абстракцией в голове» вы, вероятно, подразумеваете просто «понятие»? Предлагаю употреблять этот традиционный термин.
Примерно как множество натуральных чисел, только множество нат. чисел построено над другими абстракциями (числами)

Что значит «построено над»? С точки зрения философии математики, на первичной интуиции натурального ряда чисел построена вся математика. Судя по вашей фразе, множество натуральных чисел возникает как следующий шаг абстрагирования после абстракции «число». Но это неверно, сначала люди научились считать, а уж потом задумались над тем, что такое число и какие у чисел бывают свойства. Или, как сформулировал Кантор, «понятие количества является вторичным по отношению к понятию равенства количеств».

Разумеется, «общество» - это некая «абстракция в голове» (понятие). Но утверждать, что это понятие «построено над реальными людьми путём объединение их в группу по случайному/произвольному признаку и добавлением им вымышленных свойств (в каждой голове сидит своё, особое общество, поскольку каждый приписывает индивидам что ему вздумается)» - еще более некорректно, чем ваши псевдоматематические аналогии. Во-первых, люди сами объединяются в различные общества и совсем не по произвольному признаку, а по вполне конкретным: проживание на одной территории, общая историческая судьба, профессиональная деятельность, интересы и т. д. В некоторых обществах человек рождается, то есть получает членство в том или ином обществе (в том числе и в государстве) «по наследству». Но в его силах, как правило, покинуть неугодное ему общество (эмигрировать, сменить работу, сменить конфессию, развестись и т. д.). В крайнем случае люди могут восстать против того общества, которое, по их мнению, их подавляет, нарушает их права и т. д.
Претензии на революционность и богатство мышления у вас не отнимешь, но индивиды почему-то без вас успешно решают вопрос о том, есть ли у них общие свойства или нет. И часто решают этот вопрос положительно, выходя, например, на Болотную площадь, объединенные одним признаком: неприятием авторитарной власти.
Конкретно: лично вас я не отношу ни к какому обществу, мне по большому счету все равно, к какому обществу вы сами себя относите. Если у вас российский паспорт, вы – российский гражданин, но не я же вам навязал этот паспорт. Если вам не нравится быть российским гражданином, эмигрируйте куда хотите. Если вы программист, вы входите также в профессиональное сообщество программистов. Если вы женаты, вы – член конкретной семьи. И так далее. Произвол во всех этих решениях – только ваш и ничей другой.

Цитата из Аверинцева:

"По-видимому, не всякая культура принимает само представление, согласно которому для нации необходимо размышлять о ее коллективной ответственности за грехи и преступления ее прошлого, исповедовать перед всем миром эти грехи и преступления. Эта идея либо есть, либо ее нет. Если она есть, она как всякая моральная идея может быть временно вытесняемой или подавляемой, но продолжает подспудную жизнь. Очевидна ее связь с той высокой оценкой обращения и покаяния, которая прямо или косвенно восходит к христианской традиции. В известной классификации, восходящей к Рут Бенедикт, все это обозначается как культура совести. Напротив, цивилизации Востока традиционно определяются культурой стыда: там человек должен “сохранять лицо”, и как раз для этого ему лучше не открывать своих неприятных тайн. Современный либерализм подчас высказывает предпочтение культуре стыда как предохраняющей от чересчур негативных эмоций; но слишком очевидно, насколько будущее европейской традиции свободы связано с культурой совести. Последняя являет особый феномен. Разумеется, сегодня и в странах Востока мы видим некоторое количество правозащитников, готовых на преследования; но я не способен вообразить, скажем, китайского Солженицына, который с такой же силой и с такой же открытостью, как его русский собрат, выступил бы перед всем миром в качестве вдохновенного обвинителя, называющего в своей судебной речи все преступления своего глубоко любимого Отечества! И мне до сих пор не приходилось слышать о какой-либо попытке поразмыслить над тем же истреблением армян у какого-либо турецкого романиста или эссеиста, даже оппозиционного. А то обстоятельство, что Солженицыну свойственно, как мы знаем, национальное чувство, доходящее до страсти, только усиливает контраст: даже это в свое время не помешало ему совершенно открыто сказать, в числе другого, и о творившейся при Сталине неправде в отношении подавленных народов…"

Собственно, у меня нет своей точки зрения на случившееся с "флотилией свободы", просто потому, что я далек от израильско-палестинского конфликта и не считаю нужным искать ответ на вопрос, который меня почти не касается. Но при этом меня настораживает, когда многим людям "все ясно" просто потому, что им было все априори ясно еще до того, как все случилось.

В той информационной войне, которая тут же вспыхнула вокруг конфликта, силы неравны по одной причине, о которой и написал в свое время С. Аверинцев. Возьмем израильскую сторону. Я знаю по крайней мере об одном еврейском диссиденде (как раз из тех, кому все ясно заранее) - а именно об Израиле Шамире - который открыто выступает против политики государства Израиль (какова бы ни была логика его аргументов, рта ему не затыкают). Но я не знаю об аналогичных палестинских или турецких диссидентах. Т. е. в мусульманском обществе, как я понимаю, действует закон круговой поруки, и те, кто нарушают негласные законы этого общества, в лучшем случае становятся беженцами в других странах, где они также предпочитают помалкивать.

Сама идея коллективной ответственности мне не очень симпатична, но, перенесенная в область индивидуальной гражданской ответственности, она, безусловно, ярко характеризует общество, состоящее либо из индивидуальностей, либо из безликой массы. Если в первом обществе есть хотя бы шансы узнать правду, то во втором таких шансов попросту нет и быть не может.

Когда-то человек обнаружил себя посреди дикой природы, подчиняющейся другим законам, нежели он. Подчиняясь тем же законам, он оказывался слабее дикой природы. Подчиняясь другим, собственным законам, он постепенно подчинил ее себе и поставил под контроль.
Сейчас человек разумный обнаруживает себя посреди дикого общества, подчиняющегося другим законам, нежели он. Подчиняясь тем же законам дикости (социализм), он оказывается слабее общества и, как следствие, обречен на вымирание. Подчиняясь другим законам, законам разумных людей, он имеет шанс постепенно обеспечить себе полную независимость от неразумного общества, а - в идеале - поставить его под контроль разума. Теоретическая база этому уже создана, дело - в практике.