Оливье Клеман о России

У России есть вселенскость, которой, наверное, нет ни у какой другой страны, есть глубина, которой я не встречал нигде и ни у кого, есть красота, граничащая с откровением Божиим, в котором распахивается что­-то предельное, изумительное, и, вместе с тем, ее мучат демоны какой-­то навязчивой исключительности (которая, разрастаясь, порой вырождается в этнический или обрядовый нарциссизм), ксенофобии, специфического комплекса неполноценности­-превосходства, и все это выливается в религию, где безмерность спорит с воинствующей узостью... Французы иногда могут ненавидеть Францию (вспомните Селина и стольких других), но у них нет того мучительного чувства беспочвенности, которое, бывает, относит вас к противоположному берегу, к этой разгоряченной романтике крови и почвы на русский манер... И все же какой бы она ни была, я уже не могу представить своей жизни без России, ставшей уже как бы частью меня. Святой Сергий и святой Серафим, Достоевский, Солженицын, ваши новомученики, Флоренский, Булгаков, Бердяев, мать Мария Скобцова, Лосский, Евдокимов, старец Силуан и Софроний Сахаров, о. Александр Мень, говоривший, что «христианство только начинается», наконец ваши юродивые и ваши поэты, — какими бы разными они ни были, — это часть моей внутренней биографии. Скажу больше, Россия, именно она, стала для меня путем к открытию вселенской тайны человека.

Отсюда

Дневники Александра Шмемана

Совершенно потрясающие дневники Александра Шмемана. Все, что можно сказать против религии, сказано им с глубочайшей трезвостью. И в то же время это дневники именно религиозного человека. Воспоминания о нем его вдовы - тоже нечто удивительное. Никогда не читал в воспоминаниях о "празднике умирания". Почему-то вспомнились слова Лидии Гинзбург: "Меня перестали интересовать умные люди, но теперь интересуют люди счастливые". Александр Шмеман был и умным, и счастливым человеком. Удивительно редкое явление.
Несколько цитат:

"Без радости и церковность, и молитва как-то безблагодатны, ибо их сила – в радости. Религия стала синонимом "серьезности", несовместимой с радостью. И потому она так слаба. От нее хотят ответов, мира, смысла, а она только в радости. Это ее ответ, включающий в себя все ответы".

"Самое страшное в современном закате культуры – это иссякание вместе с культурой скромности, чувства иерархичности, знания пропорций. Торжество дешевой гордыни во всем, включая Церковь, почти полная невозможность, неспособность разгадать подделку (в литературе, в искусстве…). Словно каждый залез на крышу и оттуда вопит. И потому что он сидит на крыше, все слушают".

О чем бы он не писал, все "попадает в цель". Кажется, что он находит именно те слова, которые ты мучительно отыскиваешь, чтобы сформулировать свое отношение к тому или иному явлению. Читаешь ли его рассуждения о правых и левых, о гомосексуализме, о Толстом и Достоевском, - все верно, точно и глубоко. Ахаешь от точности попадания.

Про Америку:

Два часа перед телевизором: inauguration 6 президента Картера. Как всегда – а это "мой" шестой президент – восхищение Америкой, подлинная радость. Простота всей этой церемонии – и потому, что отсутствует всякая "церемониальность" и "символизм", она по-настоящему символична . В ней вся Америка, все то невыразимое, что делает ее действительно великой. Но, конечно, главное, что меня восхищает, это передача власти, передача, в которой сгорает всякая вражда, партийность, соотношение победитель – побежденный… Овация [бывшему президенту] Форду и простые слова Картера, благодарящего его от "себя и от имени всей нации". Флаг. Солнце. Молитва. Гимн. Все это грандиозно и предельно просто. Сейчас, пока я пишу, Картер с женой, неожиданно для всех, пошли пешком от Капитолия до Белого дома. Радость толпы. Я убежден, что в памяти останется это шествие президента за руку с женой… Речь его, однако, мне показалась слабой, да и сам он мне не очень симпатичен. Он все время улыбается, но глаза его остаются холодными. Нет, восхищает меня Америка, ее глубокая сущность, Америка, нашедшая – одна во всем мире! – какую-то формулу, почти чудесную, государства и общества, не превращающихся в идолов, сочетающую живую традицию ("принцип") с жизнью…