Три головы дракона

У дракона три головы: одна обещает превратить камни в хлеб, другая обещает поклонившемуся передать ключи от кооперативной квартиры всех царств мира, третья обещает, что прыгнувшему с крыла храма помогут в полете крылатые валькирии. 

Симона Вейль пишет о трех головах исключительно точно:

"За последние столетия смутно ощущалось противоречие между наукой и гуманизмом, но ни у кого не хватало интеллектуальной храбрости признать это открыто. Поэтому такая интеллектуальная нечестность, как попытка решить это противоречие, не представив его прежде на всеобщее обозрение, был наказана, как всегда, блужданием окольными путями.

Плодом одной из таких попыток был утилитаризм - в данном случае предположение о чудесном незамысловатом механизме, с помощью которого сила, входящая в сферу человеческих отношений, автоматически становится вершительницей справедливости.

Экономический либерализм буржуазии ХIХ века полностью покоился на вере в такой механизм. Единственное ограничение состояло в том, что для того, чтобы обладать способностью автоматически "производить" справедливость, сила должна иметь вид денег, а не просто использовать оружие или политическую власть.

Марксизм - это не что иное, как вера в механизм такого типа.  В марксизме сила окрещена историей, формой ее является борьба классов, а справедливость отброшена в будущее, которому должно предшествовать нечто наподобие апокалиптической катастрофы.

И Гитлер, пережив момент интеллектуальной смелости и ясновидения, тоже был пленен верой в этот несложный механизм. Но ему требовалась не существовавшая ранее модель этой машины. У него, правда, не было ни вкуса, ни способностей интеллектуального изобретателя, если не считать нескольких вспышек гениальной интуиции. Потому он позаимствовал свою модель машины у людей, ставших его навязчивой идеей из-за отвращения, которое они ему беспрерывно внушали. И в качестве модели машины он избрал просто понятие избранной расы, - расы, предназначенной все покорить, а затем силой установить своеобразную справедливость, соответствующую рабству.

Во всех этих концепциях, на вид различных, а в глубине таких схожих, смущает лишь одно: все это ложь".

(Симона Вейль. Укоренение)

Лучший итог этого года для меня, что суть всех трех искушений, представленных тремя головами одного и того же существа, стала для меня абсолютно ясной. Не бывает хлеба, сделанного из камней. С прочими головами я разобрался раньше.

Удивительно, но я нахожу много общего (хотя и не на самой поверхности) у Симоны Вейль и Рудольфа Штайнера. Именно Штайнер первым указал на вышеупомянутое противоречие (опираясь на идеи Гете). Ангелика Крогман в своей биографии Симоны Вейль пишет, что даже педагогические принципы некоторое время успешно преподававшей Симоны Вейль были очень похожи на принципы вальдорфской педагогики.

Симона Вейль умерла во время войны, работая в Лондоне в штабе де Голля. А ее старший брат, великий математик Андре Вейль (один из соавторов математического Козьмы Пруткова Николая Бурбаки) умер в Нью-Йорке в 1998 году, немного не дожив до ста лет. Навыки точного и ясного мышления маленькой Симоне привил именно он, обучая в детстве математике.

27 декабря - день позора России

Я не знаю и не могу быть уверенным в том, что Михаил Ходорковский ни в чем не виновен. Мне трудно поверить, что в девяностые годы можно было заниматься крупным бизнесом, не вступая во взаимодействие с бандитами и прочими крышами. И тем самым не участвуя (хотя бы косвенно) в многочисленных разборках и решении множества проблем "по понятиям". Такова была реальность девяностых.
Но обвинительный приговор Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву не имеет никакого отношения к данному обстоятельству. В моем восприятии данный процесс - это продолжение бандитских разборок девяностых с привлечением для этого уже всей мощи государственной репрессивной машины. В девяностые государство хотя бы номинально не принимало участия в подобных  разборках.

В 1903 году великий Анри Пуанкаре вошел в группу из трех экспертов, которые беспристрастно рассмотрели улики по делу Дрейфуса и вынесли вердикт "не виновен". У Франции хватило благородства и мужества попросить великого ученого с независимым и острым умом разобраться в сомнительном уголовном деле и довериться его вердикту. Интересно, что сказал бы Анри Пуанкаре, если бы ему дали ознакомиться с делом Ходорковского и Лебедева. Кто такой Данилкин? Почему я должен верить судье Данилкину? Почему, в силу огромного резонанса это дела, не попросить нескольких великих российских ученых с неподкупными умами - можно сходу назвать дюжину имен - стать экспертами по этому делу? Не такая уж сложная штука юриспуденция, я думаю, что Сергей Петрович Капица, допустим, сумел бы разобраться в том, шиты улики белыми нитками или нет. Этому человеку, отец которого осмелился выматерить Берию, я бы поверил, а непонятному Данилкину - не верю. А раз не верю, то считаю обвиняемых невиновными. 

Как будто для любителей напевать в тесном кругу песенку "С чего начинается Родина" все тот же Пуанкаре написал: "Родина — это не просто синдикат интересов, а сплетение благородных идей и даже благородных страстей, за которые наши отцы боролись и страдали, и Франция, полная ненависти, не была бы больше Францией".

Путинская россия полна ненависти, благородство ей может присниться только в страшном (для нее) сне.