Разговор в лифте

За несколько минут разговора в лифте с малознакомым соседом мы выяснили, что испытываем очень похожие чувства по отношению к нашему главнокомандующему. Я бы даже сказал, что мои оценки были мягче и полнее - насколько это возможно - юмора, пусть и жестковатого. Его - нет.

Не удивлюсь, если под Новый год какой-нибудь Левада или ВЦИОМ преподнесут Вов Вовычу новый рейтинг о решительной поддержке россиянами решительных действий своего генераллисимуса - где-нибудь на уровне 99%.

Заранее начинаю испытывать легкий когнитивный диссонанс. Где лифт со случайным разговором, а где Левада во всеоружии научных методов?

Коммунистическая пропаганда с амвона

"Пятьдесят лет назад, когда два мужественных московских священника отправили Патриарху своё «Открытое письмо», они засвидетельствовали ныне здравствующему Патриарху Кириллу, что его повествования «о единстве советского народа» - это коммунистическая пропаганда. Были те, кто убивали, арестовывали, допрашивали, лишали сана, и были те, кого убивали, арестовывали, допрашивали, лишали сана.

Боюсь ошибиться, пусть меня поправят, но мне кажется, когда я слушаю наше Священноначалие, когда включаю наши православные телеканалы, когда читаю труды историографов, что мы неизменно с первыми.

Иисус Христос никогда не говорил о нерушимом единстве еврейского народа.

Никто из святых Апостолов не заявлял в своих Посланиях: «Мы с нашим народ и нашим правительством»".

Отсюда:
http://g-edelstein.livejournal.com/15983.html

via kalakazo

Последняя встреча Хайека и Виттгенштейна: разговор о русских

"Кажется, именно когда он возвращался после последнего визита домой мы виделись в последний раз. Он навещал свою умирающую сестру Минни, и он сам был уже смертельно болен (хотя тогда я и не знал этого) (это должно было быть в 1949 году). Я, как обычно, ехал по железной дороге из Вены через Швейцарию и Францию, сделал остановку в Базеле, и на следующий день садился в спальный вагон. Поскольку мой сосед по купе уже спал, я разделся в полутьме. Когда я собирался лезть на верхнюю полку, с подушки внизу приподнялась взъерошенная голова и почти крикнула на меня: "Вы профессор Хайек!". Прежде чем я сумел сообразить, что это был Виттгенштейн, и что-либо ответить, он опять отвернулся к стене.

Когда я проснулся утром, его уже не было, думаю, что он ушел в вагон-ресторан. Когда я вернулся в купе, он был погружен в детективный роман и явно не желал разговаривать. Это длилось, пока он не дочитал своей книжки. Затем он втянул меня в очень оживленный разговор, который начал со своих впечатлениях о русских в Вене, и было видно, что этот опыт потряс его до глубины и разрушил издавна лелеемые иллюзии".

(выделение мое)

Ф. Хайек, "Судьбы либерализма в ХХ веке".